Когда в далеком советском детстве я слушал легенду о Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, мне всегда казалось, что мне рассказывают только часть этой истории. Точнее, только ее начало (жили три брата с сестрою и т.д.), и концовку («Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались» - короче, все умерли). Ну, а где сама история, где динамический элемент легенды?
Окончание. Предыдущая часть
здесь.
Древнекиевский Титаник.
12. Легенда без начинки
Что Кий основал Киев – это еще не тянет на древнее предание, это простенькая народная топонимика. Чего бы стоила легенда об основании Рима, если бы она ограничивалась тем, что вот были два брата, один из них построил город и назвал своим именем, а потом оба умерли? И где же начинка, изюминка истории, рассказанной летописцем? Где соответствие рассказу о попытке детоубийства, о волчице, о воронах, о прыжке через стены, о роковой ссоре братьев?
Ничего подобного в летописной легенде нет. Невнятное известие о приеме Кия в Царьграде и о его попытке закрепиться на Дунае слишком кратко, не связано напрямую с легендой, да и вообще дано летописцем мимоходом, как доказательство того, что Кий был все-таки княжеского рода. Для летописца княжеское достоинство Кия служило опровержением другой версии, упоминаемой в летописи – что Кий был перевозчиком на Днепре.
Вообще-то одно не исключает другого. В той же «Песне о Нибелунгах» в роли перевозчиков выступают феодальные владетели, и не какие-то рядовые, а, например, Хаген, «владелец Тронье» и убийца Зигфрида, причем своей работой в качестве паромщиков они не стыдятся, а гордятся; переправа бургундского посольства через Дунай подается как один из богатырских подвигов Хагена.
Но, видимо, русский летописец не знал древнегерманского эпоса. Не знал его и я, - по крайней мере, не настолько хорошо, чтобы знать, что дочь предательски убитого Хагеном Зигфрида (Сигурда, в скандинавском варианте) тоже звали Лебедь (Сунильда, Сванхильда).
13. Месть подается горячей!
Достойно примечания, что в некоторых древнегерманских и скандинавских матерью Сунильды (Сванхилды) названа Гудрун (в других вариантах – Кримхильда), которая была весьма мстительной особой. За вероломное убийство своего супруга Зигфрида она жестоко оплатила не только непосредственному убийце, но и «заказчикам», не почитавшись с даже с тем, что те были ее родными братьями.
В легендах разных народов часто встречается мотив мести, но мало где речь идет о мести именно за мужей – ведь сам обычай мести восходил к временам преобладания родовых отношений, а мужья кровными родственниками не являлись. В этом отношении наша летописная княгиня Ольга, устроившая геноцид древлян за убийство Игоря – настоящая представительница германского, скандинавского племени. О ней наш русский летописец, конечно, знал куда больше. А вот от древнегерманских саг до него дошли лишь смутные обрывки, наловившиеся на местные киевские топонимические легенды и утратившие изначальную эпическую величественность и композиционную стройность.
.
Вторая место Ольги. Из Радзивилловской летописи.
Гудрун приходится мстить не только за своего мужа Зигфрида (Сигурда), но и за рожденную от него дочь – Сунильду (Сванхильду), которую Германарих за супружескую измену велел растерзать конями. В «Старшей Эдде» именно Гудрун, «твердая духом», подстрекает сыновей отомстить Гермнариху за жестокую казнь сестры:
"Что вы сидите?
Что спите беспечно?
Как могут смешить вас
беседы веселые?
Если Ёрмунрекк смел
сестру вашу бросить,
юную деву,
коням под копыта,
вороным и белым,
на дороге войны,
серым, объезженным
готским коням!»
У Иордана в «Гетике», правда, у Сунильды лишь два брата, а не три, как у нашей Лыбеди. Но в «Старшей Эдде» все как полагается – братьев, которых подстрекает Гудрун, именно трое; правда, по пути один из них гибнет, причем убивают его собственные братья, которые ему не доверяли. И на Германариха в итоге нападают все-таки двое братьев, причем им по ходу дела приходится раскаиваться в братоубийстве – из-за отсутствия третьего им не удается довести задуманное до конца, и Германарих остается живым, хоть и покалеченным.
А вскоре Гермнарих все-таки умер, наблюдая перед смертью крушение своей грандиозной, но слабой на поверку державу, терзаемой гуннскими полчищами.
14. Кресты над Днепром.
Часть готов ушла к своим соплеменникам в Приднестровье, но вскоре гунны настигли и разбили их и там. Пришлось уходить к Дунаю, а потом, нарушив заключенный незадолго до того договор с Римской империей, перейти Дунай и ввалиться на Балканы. Скрипя зубами, римляне были вынуждены принять готов как беженцев и предоставить им убежище. Но беженцев было слишком много, при раздаче продовольствия возникли неувязки и непонятки, что-то украли нерадивые чиновники, в общем, среди готов начался голод. Когда же готов, в соответствии с недальновидным указом императора, попытались разоружить, последовал взрыв.
Высланные против готов легионы, ведомые самим императором Валентом, были разбиты в 378 году при Адрианополе. Это был грандиозный удар, от которого империя уже не оправилась.
Потом были известные события, знакомые всем по школьным учебникам: разграбление Рима Аларихом, возникновение остготского королевства на Апеннинском полуострове и вестгосткого – на Иберийском, их блестящее, но недолгое историческое бытие. Но не все готы ушли в Западную Европу.
При жизни Германарих покорил, хоть и не без труда, славянские племена, жившие между Днепром и Днестром – антов и склавенов. Гуннское нашествие дало славянам надежду избавиться от готского ярма. Внучатый племянник Германариха, Винитарий, начал войну против антов. Потерпев поражение в первом столкновении, он в конце концов сумел одолеть врагов. Для устрашения и окончательного усмирения антов он велел распять антского вождя Божа (Буса) с сыновьями и еще семьдесят антских старейшин.
Между готами и римлянами издавна существовал интенсивный культурный обмен. Следствием его были не только изумительная Черняховская культура, до сих украшающая музеи от Балтики до Черного моря, но и вот такие вот изощренные способы убийств. Впрочем, готы и сами по себе питали слабость к жестоким казням и даже не брезговали человеческими жертвоприношениям.
В русской Начальной летописи есть легенда о том, что апостол Андрей проповедовал в нашем Отечестве и даже воздвиг крест на том месте, где впоследствии возник Киев. Легенда красивая. Но исторически куда достовернее, что первые кресты на Днепре воздвиг не апостол, а опьяневший от торжества и жестокости готский король. И не для прославления Христа предназначались они, а для того, чтобы, по выражению Иордана, «трупы распятых удвоили страх покоренных».
Ни воинское счастье, ни жестокость к побежденным не помогли Витинарию. Гуннский вождь Баламбер, чьим вассалом признавал себя Винитраий, был раздражен его самоуправством и начал против него войну. В решающей битве Баламбер лично нанес смертельную рану Винитарию метким выстрелом из лука.
15. "Время Бусово"
Прошли века, сгинули без следа и готы и гунны. А славяне остались. В IX веке с севера к ним пришли далекие потомки готов, но на этот раз отношения скандинавов со славянами сложились более благоприятно. Под действием нормандского фермента из славянского и финно-угорского субстрата выросло древнерусское государство – простенькое, но добротное, а главное, как показала история, способное держать удар и подыматься после неудач.
Более того – некоторые неудачи шли только на пользу. Поражение, понесенное Игорем Святославичем в 1187 году, послужило толчком к созданию прекрасной поэмы. И в этой поэме опять появляются готы. Точнее, готские девы. Они фигурируют среди врагов Руси, радующихся неудачному для русских исходу битвы на Каяле:
.
.
«На реке на Каяле тьма свет прикрыла:
по Русской земле рассыпались половцы,
точно выводок гепардов,
и великое ликование
пробудили в хиновах.
Уже пал позор на славу;
уже ударило насилие по свободе;
уже бросился Див на землю.
Вот уже готские красные девы
запели на берегу синего моря,
звеня русским золотом:
воспевают время Бусово,
лелеют месть за Шарукана.
А мы уже, дружина, невеселы».
«Слово о полку Игореве» содержит немало «темных мест». Одно из них – как раз то самое «время Бусово», которое воспевают злорадные готские девы. Согласно одной из наиболее распространенных версий, здесь имеются в виду крымские готы – потомки тех, кто, согласно Прокопию Кесарийскому, «не последовал за Теодорихом, направляющемуся в Италию». Жили они преимущественно в горной части Крыма, где впоследствии возникло готское княжество Феодоро, а так же на Керчинском полуострове. Сохраняя внутреннюю автономию, свой язык и культуру, крымские готы признавали верховную власть то Византии, то Хазарии, то Генуи и Золотой Орды.
Что до «времени Бусова», то, коль речь заходит о готах, велик соблазн отождествить Буса с Божом – антским вождем, казненным далеким предком злорадных готских дев.
Нельзя, конечно, забывать о том, что такое толкование, как и толкование ряда других место из «Слова…», сугубо гипотетично. Именитый филолог Олег Творогов скептически отзывался о такой трактовке: «Она требует признать, что русские книжники XII века знали об этом эпизоде IV века н. э., об этом же должны были знать и читатели „Слова“, и при этом русичи должны были считать себя потомками антов — в противном случае образ этот не имеет смысла».
Но ведь в тексте «Слова» недвусмысленно указанно, что о «времени Бусовом» поют никакие не русичи, а готские девы. Могли крымские готы сохранить в своем эпосе память о былом могуществе Германариха и его приемников, которые господствовали над славянами? Почему бы и нет – ведь отражены в «Песне о Нибелунгах» события, произошедшие без малую за тысячу тысячу лет, до того, как она была записана (гибель Бургундского королевства под ударами гуннов). Может, и у крымских готов – жалких осколках великого народа – были свои саги о Германарихе, Винитарии, Сунильде?... Совсем не обязательно, чтобы русичи считали себя потомками антов и помнили о Бусе – хватит, чтобы о своих далеких предках и о гибели Буса помнили крымские готы.
Готские девы радуются поражению Игоря. Можно видеть в этом отзвук воспоминаний о войне готов со славянами, или же расценить это как еще одно проявлений многовековой враждебности германского племени со славянским. Впрочем, готские девы не столько злобствуют на русских, сколько радуются за половцев, и нетрудно понять почему – потоки захваченных половцами богатств шли к портам, «к синему морю», и готом предоставляла возможность поучаствовать в выгодной торговле, «звеня русским золотом».
16. Что они делали не так?
Звенеть им, впрочем, оставалось недолго. С конца XV века всякое упоминание о готах в источниках пресекается. Историческое бытие готов пресеклось еще раньше. Сколь блистательным было их появление на исторической арене, столь же стремительным был их уход. Одно за другим возникали готские державы – на Восточно-Европейской равнине, в Италии, в Испании… И везде одно и то же – сначала стремительный взлет, расцвет, многообещающие политические и культурные достижения; но затем, после первого же удара со стороны, готские державы сыплются, как труха, и никогда уже не восстанавливаются вновь.
Готы, без сомнения, были на редкость одаренным народом. Прокопий Кесарийский не даром писал о них как о превосходный воинах и искусных земледельцах, - все, за что они брались, они делали на отлично. Но вот государственнического таланта у них, по-видимому, не имелось. Умея побеждать, готы не умели завоевать сердца побежденных. Зная толк в завоеваниях, они не научились удерживать завоеванное. Готов в завоеванных землях было слишком мало, а контакт с местным населением как-то не налаживался.
Массовая казнь антских вождей, может, и запугало антов, но симпатии к готским королям вряд ли добавила. Учитывая восточноевропейский опыт, Теодорих в завоеванной остготами Италии пробовал наладить симбиоз готского элемента с римским, и все поначалу вроде бы получалось… а затем вновь пошло наперекосяк. Несправедливое осуждение и казнь Боэция означали, что готам и на этот раз не удалось по-настоящему укрепиться и что их здесь только терпят. Когда в Италии высадились византийские войска, блестящее остготское королевство рухнуло как карточный домик.
Сыграло ли здесь роковую роль конфессиональная рознь (готы приняли крещение по арианскому обряду, в то время как большинство их подданных остались верны Никейскому символу веры)? Возможно, хотя вероятнее, что разница в вере скорее служило индикатором глубокой розни между победителями и побежденными, нежели послужила ее причиной.
А вот потомки антов продемонстрировали куда большую устойчивость к внешним ударам. Напрасно готские девы злорадствовали поражению Игоря. Хотя русским довелось перенести еще немало поражений, даже куда страшнее каяльского, но в итоге последнее слово осталось за ними. Было и есть в русских что-то такое, чего явно не хватало готам.
.
