А помнишь Катюню? Да не, не эту, ёпть! ну шалашовку-то ту, ну? Не помнишь? Аааай, молодой ты тогда еще был. В общем, сеструха ее двоюродная – дура, в истории той участие принимала. Я сам-то тогда еще моложе тебя был. Ну, не суть.
Добрались они, выгрузились с машины, все как положено, набрызгались там от комаров этой хренью-то, как ее, ммммать, и двинули по бездорожью. Идут себе идут, место подыскивают, а тут дождик зарядил, да сам знаешь, в горах такая хрень постоянно, хотя откудова тебе такое знать. С утра солнышко, а к обеду дождь, а через час опять вроде и ничего, а через час опять чепуха какая-то творится. А промокнешь как насквозь, так думать начинаешь, чего дурак поперся, вон, сидел бы в гараже с мужиками водочку бы пивком запивал, да щурят сушеных колупал, а нееет, метешься один хрен. Каждый раз вот зарекаешься не ходить и все равно метешься, как торчок за говном своим к дилеру на Теплотех, ага. Снова вот отвлекся. Кстати, плесни в рюмочку еще малость. В общем, смеркаться уже начало, вышли они к озерцу, даже не то, что озерцу – так болотина какая-то, разложились на берегу на полянке где повыше, палатку под осинкой молоденькой поставили. Не, ну тоже вот идиоты, а? Вот слушай меня и так не делай никогда. Ну кто вот у болОтины ночует, скажи? Правильно морщишься, клоуны всякие ночуют. Вот типа вас вот. Чо, как это не клоун? А кто мне цепь на пиле захерачил в том году? Я чтоль? Ладно, пыль это все.
Обустроились малость на поляне, вроде костерок надо разжечь, а дрова собранные не горят толком – сырое все – так, тлеет еле-еле и дымит. Да и болт бы ржавый с ним – пусть дымит, хоть комаров отгоняет. А комаров в тех краях – я тебе доложу, богато, у болотины с клоунами особенно. Но молодым-то организмам чо? Им бы вотки выжрать, да девок потискать за влажное вымя в палатке, остальное побочные явления.
Стемнело потихоньку, костер не горит вот ниразу, фонаря нет, сидят они, на ощупь практически водочку кушают, довольные все, а тут чик! (Как обычно, ога, живешь так себе живешь и обязательно Чик!) Не бывает без этого, да. хлюп-хлюп невдалеке чего-то. Хлюп-хлюп. Ребятишки не в понятках поначалу, чо мол такое, чо хлюпает, потом-то вкурили – шаги значт по болотине-то. «Эка» - думают, ну мож охотник какой, турыст там или лесник шляется, дым учуял или пламя там языки чуханул, вот и ползет по темноте к обчеству.
В лесу то оно знаешь как? Живешь вот в городе – людей, как грязи, и смотреть-то оно тошно на них, все суки. То на бабки выставить хотят, то бабу твою огулять, то просто крысы и бычары, а в лес ушел на месяц, да еще и один – затоскуешь. А как встретил какую душу, поговорил, покурил и все тебе обчество и все вроде хорошо. Человек – он сам по себе за редким исключением вообще животина социальная, не может он один долго, обчество ему подавай, порой хоть собачку какую или котейку, ан все веселей. Главно жеж тута чо? Главно чтоб встречная душа в тебя стволом не тыкала или свинорез в бочину не сунула. Вот и присматриваются - приглядываются, порой вокруг ходят, потом только обозначатся и подойдут, кто в лесу не по важным делам, кто по важным – то конечно не подойдет, если по шибко важным, дак и вальнет тебя по тихой грусти, если опасность почует или выйдешь не в добрый час – и вся недолга-то, тайга она, ребятки, большая, иди ищи тебя потом. Хех, о как, опять отвлекся, расфилосовствовался, сам-то, слышь, дичаю потихоньку видать.
Хлюп-хлюп еще ближе. Ребятишки струхнули конечно. Один кричит: «Эй, кто там идет?» Тишина, не откликается никто и шаги замерли. Тот еще громче – Кто, разтак тебя во всякое, лезет? – не отвечает никто. Только хлюп-хлюп. А темно же, хоть шар коли, не видно ничо в метре от хайла уже. В метрах двадцати по шагам только слышно, что ускорились и на бережок вышел кто-то. Что к чему – неведомо. И как на бережке шаги были, так и затихли. Ушел, видать. Ребятки сели, к костерку жмутся, страшно стало. Тут опять шаги – в воду кто-то заходит и давай значт там купаться, плещется, веселится как может – а ребяткам там совсем не до веселья стало. Они кричать давай со страху-то в стиле: «выходи, страшное лесное говно», а на них ноль внимания, поплескался кто-то, ну или что-то там, не знаю уж, и обратно выполз, затих. Да ненадолго затих, вскоре давай вокруг лагеря ходить. Ветками шуршит, по траве шебаршится и все полукругом, обойдет и обратно полукруг. Ребятня-то вся перепуганная, девок в палатку загнала, сами – один топор схватил, другой – бревнышко, защитнички, етитьЁ, стоят караулят, тут догадались бумагу туалетную поджигать, она сухая горит ярко – увидеть чтоб хоть чо-то. Хах, умники, кому надо на шаг отступит, а ты с бумажкой своей идиотской только рыло свое подсветишь. В общем, затея не удалась у них, само-собой. Ребятки в палатку к девкам забились, оборону круговую якобе заняли. Сидят, боятся. А тут как паклей кто им по палатке вжжжиииихххх – провел. Те из палатки, роняя кал, бегом наружу. Встали в-четвером вокруг костерка жопами к углям и стояли так всю ночь и орали с перепуга охрипшими голосенками. Только толку-то орать? И пока светать не начало – шлялся этот кто-то вокруг них, да жути нагонял, а как светать-то начало – ушел в лес. Чуть свет, собрались по-быстрому и бежать. Только пока палатку собирали, кто-то рыло из них вверх поднял, на осинку посмотрел, что у палатки стояла. Там на высоте метров двух ветка была свежеполоманая, как крутил ее кто-то. Надломил и крутил, чтоб оторвать, а потом бросил.
В общем, бегом к трассе прибежали, и до дома добрались уже на попутке, не стали почему-то ждать, пока машина за ними приедет.
Дома, само-собой, расспросы – чего это у вас ребятки шары на лбу. Ну, они и рассказали: так мол и так. Мать там одного мальчишки все спрашивала: где да как примерно были. Ну обрисовали ей в общих чертах, где болотце-то. Она и сказала, что место это «чертовы ямы» называется, в войну люди в тех местах часто пропадали, поэтому и перестал народ в те края ходить.
Вот так-то вот, а ты все по аномальным местам просишься, все неймется тебе. Вон в сталкера дома играй на компьютере своем заморском – там по аномалиям лазай, ежели и сгинешь, так перезагрузился и бегай дальше, а тут халявы не бывает. Матерых-то мужиков тайга прибирает порой, а про нас с тобой и говорить нечего.
Ну наливай давай, чего уж там. Соловья баснями не пОют.
.
