(Брякает оловянной кружкой, слышно лязганье бутылочного горлышка о ее край, сипит раскуриваемая трубка)
Долго собиравшись, все-таки начну. Боязно, аж зубы сводит. Поэтому не пинайте сильно.
Рассказывать я буду истории, случившиеся с тогда еще совсем юным Сильвером. Было это давно, поэтому некоторые детали бесследно канули в туман прожитых лет, некоторые перепутались (Сопит, возится, поудобнее пристраивает ноющий к непогоде костыль).
Изложение произойдет не в хронологическом порядке, а в том, в котором они (истории) будут приходить в мою склеротическую голову.
Итак, история первая. Три ящика портвейну.
Случилось это в начале сентября не то девяносто первого, не то девяносто второго года, когда бывшую Империю Зла, над которой изредка и ненадолго заходило солнце, колбасило, плющило и таращило вхождение в цивилизованную семью государств, племен, народностей и прочих недоразумений, исповедовавших идеи свободного предпринимательства и невидимой руки рынка.
Граждане бывшей Империи, еще не утратившие детскую веру в грядущее светлое будущее, ломали себе и друг другу ребра в очередях за талонным бухлом с двух часов дня, во имя этого самого будущего (только уже для себя, любимых) радостно барыжили всем, что попадется под руку, скупали МММ-овские фантики – в общем, получали от жизни нечеловеческое удовольствие. Не избегнул участия в этом всеобщем броуновском движении и юный Сильвер, которому в тот год исполнилось не то двадцать, не то двадцать один год, и несколько его товарищей.
Начало сентября в том году выдалось очень жарким. Столбик термометра напоминал мечту импотента. Листва на деревьях, вместо того, чтоб чинно и солидно постепенно желтеть, пугала старушек непристойно-зеленым цветом.
Сильвер этой осенью радостно обживал свежепредоставленную трехместную комнату в студенческом общежитии лечебного факультета некоего ВУЗа в славном городе Ярославле, потихоньку предвкушая радости общежитского существования, а именно: беспорядочные половые связи и неумеренное потребление алкоголя (а что еще может интересовать юнца из приличной семьи?).
В один из жарких и душных сентябрьских вечеров сосед Сильвера, уроженец того же славного города Ярославля, получивший койку в общежитии благодаря многодетности и скудным жилищным условиям своих родителей, служивших на Северной железной дороге, ворвался в комнату, где царили томная нега, клубы табачного дыма, запах разливного пива и звуки музыкального коллектива «Оркестр электрического света», с радостным воплем: «Ребзики! Матушка сделала подгон! Щас нажремся!»
Вечер моментально перестал быть томным. Две меланхолично-сосредоточенные физиономии, на которых лежала печать озабоченности непролитием пива мимо граненых стаканов, впрочем, не забыв наполнить и третий стакан, заинтересованно уставились на вошедшего.
Осушив стакан, железнодорожный отрок поведал следующее.
Накануне, на станции «Ярославль-товарный» какие-то маргинальные элементы вскрыли вагон с портвейном. Но бравые служители стальных магистралей и всего, что по ним передвигается, вовремя сначала пресекли этот вопиющий акт, затем просекли, чем это может им быть полезным. Деталей операции «Вагон портвейна» достойный отпрыск железнодорожников не знал, но в результате сокамерники оказались счастливыми обладателями трех двадцатибутылочных ящиков белого портвейна «Агдам».
Немедленно состоялся совет комнаты № 823, обильно политый еще имеющимися двумя трехлитровыми банками пива.
После непродолжительных дебатов идея «тупо выжрать внезапно свалившийся на наши головы нектар», была решительно отвергнута как примитивная, неэффективная и вообще, недостойная будущей интеллектуальной элиты общества. На исходе последней банки пива портвейн было решено продать. Три двадцатилетних сопленосца внезапно почувствовали себя БИЗНЕСМЕНАМИ.
Судьбоносное решение немедленно отпраздновано ОДНОЙ бутылкой живительной влаги, после чего новоявленные концессионеры отошли ко сну, ибо бизнес бизнесом, а ежели ты еще не на пятом-шестом курсе института, на учебу ходить все-таки надо.
Ночью юному Сильверу снились
Очередное сентябрьское утро началось с воплощения великой американской мечты времен сухого закона. Первым делом был предпринят визит к приятелю со времен пионэрского лагеря Марику Мандельштаму. Марик мог принести немалую пользу концессионерам, так как в свободное от педиатрической учебы время (ночами) барыжил паленой водкой в каком-то ларьке.
Высокие договаривающиеся стороны, обильно потея по причине жары, долго корчили из себя невесть что, напряженно пытались вести какую-то, как им казалось, жутко значительную психологическую игру, ощущая себя не то бутлегерами на границе североамериканских соединенных штатов и канады, не то колониальными торговцами джином на Карибах. В конечном итоге, Марик, печально глядя на юного Сильвера, с тяжелым вздохом согласился взять на себя реализацию одного ящика, вытребовав себе долю в ТРИ рубля с бутылки (отпускная цена должна была составить рублей десять, если мне не изменяет память).
Остальные два ящика было решено реализовать тут же, в общежитии, распустив всяческие слухи. Учитывая талонную систему на госбухло, и сомнительное качество горячительного, продаваемого в ночное время ларечниками и таксистами, а также весьма негуманные цены, идея обещала в скором времени принести обильные плоды.
Ближайшую неделю концессионеры в поте лица (по причине повышенной температуры окружающей среды, а никак не по причине бурно прущего бизнеса) реализовывали портвейн. Итог недели был таков: Из скорбноглазого Марика концессионерам удалось выжать рублей сто вместо ожидаемых ста шестидесяти. Достойный потомок Авраама, Исаака и Иакова, вздыхая с таким надрывом, что случись там самый последовательный антисемит – убежал бы немедленно, размазывая слезы по лицу, поведал о конъюнктуре рынка, безжалостных рэкетирах и прочих ужасных опасностях, сопровождающих ночную торговлю алкоголем, в конце концов, заявил, что концессионерам еще несказанно повезло. Поскольку первоначальные затраты отсутствовали, концессионеры решили примириться с тем, что результат не оправдал ожиданий.
Сами концессионеры за неделю реализовали что-то около тридцати бутылок, приблизительно по десятке за штуку.
К концу недели, при подсчете барышей внезапно выяснилось, что в банальной арифметике тоже есть место парадоксам. По коллективному представлению концессионеров, они должны были стать обладателями сумасшедшей суммы аж в ЧЕТЫРЕСТА рублей. Но вместо этой груды сокровищ, в деревянной коробке из-под сигар с оленем на крышке (что весьма символично) обнаружилось всего двести. При «разборе полетов» обнаружилось, что изрядное количество нектара отпускалось в долг. А поскольку будущая интеллектуальная элита никаких книг прихода-расхода не вела, почитая это нелепым и оскорбительным даже, то выяснить, кто расплатился, а кто – нет, уже не представлялось возможным.
Но юность по природе своей великодушна. Ей не свойственно долго жалеть об упущенных возможностях и мелочно корить за несбывшиеся мечты окружающих. Поскольку юному Сильверу и его компаньонам было всего по двадцать лет и перед ними простирался прекрасный и удивительный мир, данную авантюру решено было считать оконченной. Также следовало принять решение о том, как распорядиться имеющимися в наличии материальными благами. Указанные блага представляли из себя десять бутылок портвейна и двести рублей наличности. Со свойственной юности решительностью обитатели комнаты № 823 приняли единственно верное решение: подвергнуть город Ярославль разграблению и поруганию (ну, или хотя бы устроить дебош в масштабах восьмого этажа общежития).
Приготовления не заняли много времени: железнодорожный отпрыск был отправлен за закусью, на окнах задернули добытые кем-то из предыдущих поколений обитателей комнаты светомаскировочные черные шторы (дабы уберечься от алчных взглядов педиатров из соседней общаги), сполоснули стаканы и вытряхнули в окно двухлитровую пепельницу. Диспозиция была объявлена, полки построены, знамена развернуты. Решающая битва началась.
Ход сражения юный Сильвер запомнил плохо. В желтоватом свете шестидесятиваттной лампочки эскадроны бутылок вклинивались в терции стаканов на столе. Полководцы (и незамедлившие появиться полководицы) постоянно меняли дислокацию, перемещаясь то на кровать, то в соседние комнаты, то в стратегический резерв (под стол). На смену дезертировавшим подходили подкрепления. Над полем битвы регулярно звучали требования немедленной поставки боеприпасов, бравые адьютанты, крепко сжав в кармане засаленные червонцы, исчезали и, появившись вновь, кидались в пучину боя. В дыму сражения благородный аромат «мальборо» мешался с брутальными беломорными клубами.
Спустя некоторое время, юный Сильвер, выйдя из стратегического резерва, обнаружил, что сражение завершилось полной победой студентов над наличностью и имеющимся алкоголем. О том, что победа далась нелегко, свидетельствовали распростертые там и сям тела обоего пола и разной степени одетости. Над полем сражения витал молодецкий храп героев и трогательное посапывание героинь.
Решив пролить дневной свет на израненных, но явно довольных победителей, Сильвер встал и решительным движением распахнул черные шторы.
Некоторое время (секунды две-три) Сильвер стоял, глубоко вдыхая холодный воздух, в котором мешались ароматы озона и выхлопных газов. Затем он закричал. Как сказали бы целых два классика, «Крик его, бешеный, страстный и дикий, - крик простреленной навылет волчицы - вылетел на середину площади, метнулся под мост и, отталкиваемый отовсюду звуками просыпающегося большого города, стал глохнуть и в минуту зачах.»
На улице лежал снег.
Единственное, что чувствовал в эти мгновения наш герой – это то, что сердце его, презрев все то, что говорили о нем не самые худшие умы человечества – Парацельс, Везалий, Пирогов, а также профессор Шилкин и доцент Иванов-старший, находится уже где-то в районе малого таза.
Поднятые ото сна этим диким призывом, соратники по славной баталии, дополнили сцену. Некоторые стояли безмолвно, участницы битвы как по команде ахнули. Железнодорожный отпрыск привел сцену к логическому завершению, с прямотой, присущей стальной магистрали «Ленинград – Москва», заявив: «Пиздец. Приехали.»
Однако, спустя весьма непродолжительное время взгляды свежеиспеченных ветеранов борьбы с зеленым змеем стали задерживаться на вызывающе зеленых листьях, выглядывающих из-под снега.
Дальнейший анализ и опрос встреченных в коридорах общаги свидетелей (проходивший по анекдотическому сценарию: «- Какой сегодня день? – Суббота. – А число? Пятнадцатое. – А месяц? – Ты совсем ёбнулся? Сентябрь.), показал следующее.
Сражение продолжалось всего два или три дня. Возможно, мироздание таким образом преподнесло юному Сильверу и его товарищам наглядный урок о вреде алкоголя и беспорядочных половых связей. Не знаю. Единственный урок, который юный Сильвер вынес из этого невероятного приключения – это осознание того, что необходимо почаще выглядывать в окно. Во избежание.
А снег в тот же день растаял.